Жезказган – это весы, где на одной чаше лежит медь, а на другой – человеческие жизни.

На медленном поезде подъезжаем к городу. На въезде в Жезказган, близ огромного медеплавильного завода, проткнувшего бесцветное хмурое небо своими трубами, красуется слоган “Медь – наше богатство”. Медная столица - город Жезказган - обязан своему появлению Канышу Сатпаеву. Именно он в 1929 году задумал строительство новой столицы меди. К тому времени Карсакпайский промышленный район заметно вырос, набрал силу. Однако Карсакпайский комбинат, работающий на базе местных руд, не мог обеспечить переработку их громадных запасов. И тогда Сатпаев предложил строить новый, более мощный медеплавильный комбинат в районе реки Кенгир. Строить комбинат и город, работать вна шахтах должны были политические заключенные – бесплатная рабочая сила молодого советского государства. Все газеты того времени с восторгом сообщали, что “в новый город уже повалил рабочий люд”. “Рабочий люд” сопровождала суровая охрана – малейшая попытка бежать грозила расстрелом.

В январе 1940 года началось интенсивное строительство первой очереди Кенгирского водохранилища. Строителям комбината в Джезказгане вода доставлялась в огромных бочках на машинах и даже на подводах из реки Кенгир и из колодцев 18-ой шахты. Воды катастрофически не хватало. А к Первому мая 1940 года была сдана первая очередь Кенгирского водохранилища.

В 1954 году Джезказган получил статус города. Проживало там около 114 тысяч человек…

Сейчас в Жезказгане живет всего лишь около ста тысяч человек. Те, у кого была возможность уехать – уехали. У кого этой возможности не было – смирились. Смирились с жизнью на грошовую зарплату. Жизнь практически каждого жителя городов Жезказган и Сатпаев и прилегающих к ним поселков принадлежит корпорации “Казахмыс” – казахстанскому монополисту в производстве меди.

Жезказган небольшой и очень чистый город. Вначале мне было непонятно – то ли люди такие сознательные – мусор выбрасывают не в арыки или себе под ноги и семечки на улицах не лузгают, то ли жизнь у жезказганцев вообще безотходная какая-то. Не тут-то было – просто каждый четверг практически все жители города выходят на уборку – акция такая, проводимая корпорацией “Казахмыс” совместно с горакиматом. Город поделен на участки, каждое предприятие, принадлежащее корпорации (а “Казахмысу” принадлежат почти все предприятия города), выгоняет своих сотрудников на улицы Жезказгана с метлами, граблями и другими атрибутами борьбы с нечистотами. Попробуй вот так каждый четверг попаши, особенно жарким летним днем, когда горячее степное солнце раскаляет даже камни, – сразу мусорить расхочется.

Главная улица города – улица имени Каныша Сатпаева – упирается в площадь Горняков близ головного здания корпорации “Казахмыс”. Кончается улица у подножия памятника Сатпаеву. И площадь, и памятник построены на деньги корпорации. Кому-то памятник не нравится, кто-то восхищается сим произведением современного архитектурного творчества. Лично мне он не показался впечатляющим: огромная каменная глыба, в которую по пояс вмонтирован “отец” Жезказгана - ощущение такое, что Сатпаев из ямы не может выбраться. Ладно, это дело вкуса.

Позади памятника милый фонтанчик, вдоль него скамейки и чахлыемелкие деревца, дающие скудную тень. Площадь – место тусовок и взрослых горожан, и студенческой молодежи. Здесь же располагаются самые приличные частные заведения общественного питания. Цены в кафе точно такие же, как, например, в Алматы, то есть бьющие по карману рядовых трудящихся, коих в Жезказгане намного больше, нежели состоятельных бизнесменов. Потому “кафешки” пустуют даже в самое кассовое время.

Качество питьевой воды оставляет желать лучшего. Вода берется из Кенгирского водохранилища. В прошлом году депутаты жезказганского городского маслихата рассматривали вопрос “о режиме умягчения хозпитьевой воды для населения города”. Шум вокруг этого вопроса стоял до небес, исполнение решения по этому вопросу было намечено рассматривать ежеквартально. Не знаю, как депутаты нынче рассматривают это самое исполнение, однако жезказганская вода сильно отдает медью. Акимат закрывает на это глаза - не до того отцам города. В нынешнем году у акимата и корпорации “Казахмыс” другие проблемы – надо достойно встретить президента Назарбаева, который вроде бы собирается посетить город и медный комбинат. Главную улицу города в спешном порядке ремонтируют, временно приостановлено движение транспорта по улице Сатпаева, проводятся косметические работы, заключающиеся в обновлении фасадов домов, стоящих по главной улице. На улицы и дома, расположенные вдали от центра, по-видимому, давным-давно махнули рукой.

Бульвар Сакена сейфуллина, бывшая аллея Космонавтов, приводит к Кенгирскому водохранилищу – источнику питьевой воды города. Жаркий летний день, в воде барахтаются дети. Водохранилище заполняется за счет паводковых вод. Сейчас оно наполовину обмелело – слишком мало было паводков в прошлых годах, да и корпорация для производства отнимает много воды.

Подъезжаем к Сатпаеву – городу-спутнику Жезказгана. Дома выкрашены в коричнево-красный цвет. Именно такого цвета глина вдоль шоссе между Жезказганом и Сатпаевым. Видимо, чтобы сэкономить на краске, эту глину просто-напросто развели в воде. Цвет очень угнетает, впечатление такое, что первые поселенцы – заключенные, до сих пор живут здесь. Ощущение, что вот-вот из-за угла появиться конвой, гонящий на шахты людей в грязно-серых робах.

Сатпаеву был присвоен статус благополучного во всех отношениях города, однако, как всегда, написанное в официальных документах не соответствует действительности. Грязные неопрятные дома по главной улице города выглядят просто дворцами в сравнении с домами на окраине. В подъездах этих домов хлам, давно не знавшие покраски стены, полуразрушенные ступени, горы мусора и трупики мелких грызунов. Хаос самых различныхразных запахов – от впитавшейся даже в камни вони мочи до тухлятины. Короче, ощущения не для слабонервных. Фасады многих домов обшарпанные, с выпавшими кусками штукатурки. У каждого подъезда сидят кучки подростков, лениво перебрасываются ничего не значащими репликами и постреливают глазами по сторонам. Становится неуютно от этих изучающих, обшаривающих взглядов.

Главная же улица имени Комарова приводит нас к городской площади (подобие Жезказганской площади Горняков, только без “Сатпаева в яме”). На площади располагается Дворец культуры горняков имени Дильдебаева (бывший кинотеатр “Байконур”). Думается, не стоит упоминать, что площадь и Дворец реконструированы на деньги корпорации. Каждую пятницу и субботу во Дворце проводятся молодежные дискотеки – чуть ли не единственное развлечение для подрастающих горняков.

Слева от Дворца ведется грандиозное строительство – строят коттеджи и дома для верхушки корпорации. Жильцы трущоб только тяжело вздыхают – им-то придется век вековать в своих стареньких домишках, построенных еще зеками. В домах периодически лопаются водопроводные и канализационные трубы – отсюда и неописуемое амбре сатпаевского Гарлема.

А теперь - собственно о хозяине жизней жезказганцев, сатпаевцев и жителей прилегающих к этим городам поселков.

Корпорация “Казахмыс” начала свое существование в 1995 году. Новая команда управленцев захватила в свои руки АО “Жезказганцветмет”. Это предприятие благополучно обанкротилось, когда президентом его был ныне возглавляющий совет директоров “Казахмыса” Ким Владимир Сергеевич. Бывшие работники экономического отдела АО “Жезказганцветмет” утверждают, что предприятие было специально доведено до банкротства, чтобы приобрести его акции за бесценок. Что и сделала компания “Самсунг”, ставшая инвестором молодой корпорации “Казахмыс”. И, как по мановению волшебной палочки, у новой корпорации дела быстро пошли в гору – чудеса, да и только!

Вначале работники шахт, медьзавода и обогатительных фабрик – простые работяги, тянувшие лямку за кусок хлеба, обрадовались. Наконец-то комбинат заработал, теперь деньги польются рекой. Но… Деньги-то за добытую медь полились, однако рядовым трудящимся перепадали лишь крохи с барского стола. Судите сами: шахтеры зарабатывают в месяц порядка 40 тысяч тенге, водители грузовиков – 10 тысяч, ну а члены совета директоров корпорации – около или более миллиона тенге. Плюс работяги регулярно подвергаются штрафам, что существенно урезает им зарплату. Недовольство вмиг пресекается очередными штрафами, взысканиями, а то и увольнениями. Человек, уволенный с предприятия, принадлежащего корпорации, обречен на голодную смерть, потому что работы ни в Жезказгане, ни в Сатпаеве он найти не сможет. И накопить средства для того, чтобы куда-нибудь из города уехать, он, как вы понимаете, не сумеет. Так корпорация заботится о своих рабочих и не хочет их терять. Они обречены работать за гроши и молчать…

Раньше вокруг Жезказгана и Сатпаева было много фермерских подсобных хозяйств. Трудолюбивые фермеры выращивали баранов, свиней, коров – мясо по дешевке поставляли предприятиям комбината. Рабочие руки фермерам были нужны всегда, потому на подсобную работу нанятся было легко. Однако с приходом к власти корпорации “Казахмыс” фермерские хозяйства один за другим медленно умерли – корпорация сделала все, чтобы уволенные работники не нашли себе нового источника доходов. Исторический круг замкнулся – раньше в шахтах и на медьзаводе работали безропотные политзаключенные, теперь же работают практически бесправные люди, обеими руками держащиеся за место, боящиеся потерять единственный источник существования.

За первый квартал 2001 года государственными инспекторами труда было проведено 83 проверки. Проверки касались вопросов охраны труда в городах Жезказгане и Сатпаеве. Инспекторами обнаружено было 337 нарушений. За этот же период на предприятиях, принадлежащих “Казахмысу”, произошло 24 несчастных случая, семь из которых со смертельным исходом. Управлением охраны труда корпорации “Казахмыс” был подготовлен бюллетень (не предназначенный, конечно же, для широкой общественности), где указывается, что “практически нет случаев травмирования, которые произошли бы, несмотря на соблюдение действующих нормативных и законодательных документов по охране труда”. То есть, случайностей, которые трудно спрогнозировать и предотвратить, не бывает – все эти несчастные случаи есть результат пренебрежения руководством элементарной техникой безопасности. Корпорация об этом знает, но, как явствует из бюллетеня, такие случаи происходили неоднократно. Допустим, что семь несчастных случаев со смертельным исходом, которые произошли за первый квартал этого года – закономерность. Корпорация существует уже шесть лет, в общей сложности двадцать четыре квартала. В каждом квартале – семь смертей. Подсчитываем и получаем, что за шесть лет работы корпорации погибло 168 человек. Это значит, что 168 семей Жезказгана и Сатпаева потеряли кормильцев. Мы подсчитали только случаи со смертельным исходом. А сколько же несчастных случаев, после которых травмированный человек становится инвалидом на всю жизнь? Имя им – легион. Лично видел, что в городе очень много людей с перебитыми ногами, выбитыми глазами, одноруких. Тем не менее в суд на корпорацию никто не подает, в госинспекции труда сообщили, что жалоб на корпорацию не поступало. Корпорация избрала легкий путь, чтобы избежать суда, она затыкает рты семьям пострадавших деньгами. При условии что те, взяв деньги, никаких жалоб на корпорацию подавать не станут. Деваться людям некуда, они берут деньги и молчат. А люди продолжают гибнуть.

Всем известно, насколько тяжела шахтерская доля, где каждый час в шахте – огромный риск. Шахтеры корпорации работают по 16-18 часов в сутки. И боятся возмутиться. Почему? Потому что перерабатывают они на, так сказать, законном основании. Как сообщил заместитель начальника Жезказганского горсобеса Салимжан Ауэзов, однажды группа шахтеров написала письмо сенаторам. Люди надеялись, что государство им поможет, запретит корпорации использовать их как бесправных рабов, запретит загонять их на 18 часов под землю. И (оркестр, туш!) сенаторы… разрешили шахтерам перерабатывать. Да уж, есть многое на свете, друг Горацио… Группа “кляузников” была уволена, а шахтеры пашут под землей столько, сколько захочет руководство корпорации. Во всех официальных отчетах в прессе руководство корпорации называет это “непрерывным, быстрым ростом производства”. При таком объеме работы от усталости внимание ослабевает, притупляется чувство опасности, и результат – несчастные случаи.

Есть под Сатпаевым местечко одно – поселок Жезказган (бывший Рудник) называется. И на окраине поселка есть улица Амангельды. А точнее, была. Потому как выселили с этой улицы людей, а дома их порушили. Оказалась эта горемычная улица аккурат в зоне обрушения. В 1996-м году, сразу после того, как начала корпорация вновь медь из жезказганских недр черпать, обрушилась в шахту во время работы дробилка. Корпорация заботилась о том, как бы меди побольше да побыстрее добыть, а о том, что закладку в шахту надо делать, не подумала. Вот пустая шахта и обрушилась. Дробилка в нее упала, ну и несколько домов, близ шахты расположенных, тоже. И с тех пор началось выселение людей из опасной зоны. В менее опасную – поселок Жезказган. До поселка не то что рукой подать – доплюнуть можно, потому что он через шоссе от улицы Амангельды находится. Тем не менее непосредственно из поселка людей не выселяют – мол, неопасно пока. О том, что, когда опасно станет, поздно переселять кого-то будет, корпорация не думает. Жильцы улицы Амангельды безропотно подчинились решению акимата (читай – корпорации), приняли компенсацию и переехали на новое ПМЖ. Однако не все. Остались на улице Амангельды два дома, хозяева которых не согласны переезжать. С одним из них и свела меня судьба. Зовут его Владислав Назаров. Дом его находится за валом из щебня, насыпанного вдоль шоссе. Сразу за табличкой, на которой корявыми буквами выведено: “Стой! Зона обрушения!”

Вначале я думал, что он самоубийца, раз не хочет переехать куда-нибудь подальше от опасной зоны. В доме у него периодически рушится потолок, когда в шахте проводятся взрывы. Владислав сказал, что взрывают круглые сутки, не обращая внимания на то, что в опасной зоне еще живут люди – он да его сосед, осмелившиеся противостоять решению корпорации. Дом Владислава, где живет он со своей семьей – у него жена и два сына, одному пять лет, другому три года исполнилось – напоминает крепость в осаде. С стороны шоссе - вал, со стороны шахты – груды пустой породы, въезд к дому завален – корпорация не хочет, чтобы кто-то из официальных лиц, проезжая по шоссе, мог увидеть, что в опасной зоне еще кто-то живет. Несколько раз Владиславу отключали свет, перекрывали воду – пытались выселить насильно. Потом корпорация подала в суд. Сатпаевский городской суд иск корпорации удовлетворил – еще б не удовлетворить, они ж все на деньги корпорации живут. Однако Владислав намерен бороться дальше – та компенсация, что предлагает ему корпорация, его не устраивает.

Понимаешь, у меня большой участок, у меня свиньи, куры, корова есть. Мне и нужен такой же участок, а они мне три “штуки” баксов суют. За эти деньги я в Руднике себе нормальный дом с землей не куплю. Там я только в бараке, которые еще зеки строили, поселиться смогу. А в каждом бараке по четыре хозяина и участки с гулькин нос. Я не работаю, кормлю себя и семью тем, что свою скотину развожу. Здесь у меня хлев есть, курятник. А там, в бараке, я даже машину поставить не смогу, чтобы колеса у меня не свинтили. А чем я детей кормить буду? Хочешь, я тебе покажу, что мне взамен предлагают?..

Так попал я в поселок Жезкаган. Поселок со всех сторон окружают шахты. Куда ни глянь – горы использованной породы, шлаков, отходов производства. Люди смурные, нервные. Каждый день эти люди – на волосок от гибели. Каждый день и каждую ночь их дома трясутся от подземных взрывов. По ночам работают огромные машины, выворачивая из шахт руду, загружаются самосвалы. Шум, гвалт, пыль. Работа кипит день и ночь – больше меди, больше богатства для корпорации. Люди пытаются продать свои перекособоченные от тряски домишки, чтобы уехать и увезти семьи от опасности. Уехать хотя бы в Сатпаев, лишь бы подальше от шахт. Трагедия 1996 года не стала для корпорации уроком. По словам моего нового приятеля Владислава Назарова, закладки в шахты так и не делаются. Просто вычерпывают руду и оставляют шахту пустой. Как-то, рассказывал мне Владислав, шоссе, ведущее в поселок, обвалилось в такую вот пустую шахту. Вместе с дорогой вниз упал автомобиль с водителем. Семье погибшего корпорация выплатила пять миллионов тенге, чтобы молчали, дорогу восстанавливать не стали, а просто сделали объезд. Такой обвал может случиться каждую минуту – вот люди в поселке и нервничают. Да уж, понервничаешь тут. Декорации – как из какого-нибудь дешевого фантастического боевика: развалившиеся дома (их в поселке много), пыль, горы производственного хлама, окружающие небольшое поселение, а над всем этим агрегаты для добычи меди из шахт, как ржавые космические корабли. Только это не фильм. Это жизнь, которая для жителей поселка превратилась в ежедневный кошмар, гнилую воду, плохую еду и невозможность бежать от всего этого.

Неоднократно писалось в прессе и говорилось на телевидении, что иностранные инвесторы, приобретая в собственность наши промышленные предприятия, ни в грош не ставят местных жителей, работающих на этих предприятиях. Однако до сей поры не слышали мы о том, что в зависимость от одного предприятия попали жители двух городов и нескольких поселков. Происходящее в Жезказгане и Сатпаеве больше напоминает колонизацию наших земель, а жители этого региона – бесправных и молчаливых рабов. Больнее всего то, что руководят корпорацией и распоряжаются жизнью людей не иностранцы, не иноземные захватчики с толстенными кошельками, а наши же соотечественники, граждане нашей республики, которым медное богатство затуманило рассудок и которые для преувеличения его не останавливаются ни перед чем. И которые приносят в жертву “медному тельцу” своих же соотечественников.